30 лет распада ссср история в лицах
Были ли участники ГКЧП преступниками: факты, о которых молчат 30 лет
19 августа 2021 года исполняется 30 лет со дня события, истинные обстоятельства которого до сих пор либо извращаются, либо замалчиваются. Речь о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР.
Итак, обратимся к документам.
Первый из них – это стенографический отчёт IV-го Съезда Советов народных депутатов СССР. Съезд проходил в декабре 1990 года. На нём президент Советского Союза Михаил Горбачёв выступил с инициативой о проведении первого референдума в истории СССР. Представляя свою инициативу, Горбачёв прямо заявил, что плебисцит необходим для легитимации формирования нового государства. Поэтому он настаивал, чтобы на референдум был вынесен вопрос о «формировании нового Союза суверенных государств на федеративной основе».
Учреждение нового государства предполагает ликвидацию старого. Видя это, съезд отверг предложение главы государства. Вместо референдума о ликвидации СССР депутаты проголосовали за плебисцит о сохранении Союза. 17 марта 1991 года состоялся плебисцит не о ликвидации, а о сохранении СССР. 77,85% граждан СССР, участвовавших в референдуме, сказали сохранению Союза «да».
В то же время Президиум Верховного Совета Казахской ССР отступил от решения, принятого Съездом Советов народных депутатов СССР. Он принял решение провести республиканский, а не всесоюзный плебисцит. На последний был вынесен вопрос не о сохранении СССР, а об учреждении «Союза равноправных суверенных государств». Предложив поддержать данную формулировку, высший орган власти Казахской ССР пообещал, что голоса «за» будут засчитываться в пользу «сохранения Советского Союза». Однако после проведения референдума использовал его итоги, чтобы добиваться создания нового объединения. Призвал «подписать новый Союзный договор». Опираясь на этот призыв, глава СССР реанимировал свою идею о ликвидации Союза и создании на его остатках ССГ.
23 апреля 1991 года Михаил Горбачёв собрал в своей подмосковной резиденции Ново-Огарёво руководителей 9 союзных республик и убедил их подписать совместное заявление о начале «переходного периода». Из совместного заявления следовало, что запускалась ликвидационная процедура по прекращению СССР. До момента подписания нового Союзного договора устанавливался период, в течение которого следовало разделить активы, урегулировать вопросы долгов, подготовить к ликвидации органы управления и др.
Само подписание нового Союзного договора намечалось на 20 августа 1991 года. В этот день планировалось учредить Союз Суверенных Государств (ССГ). Из подготовленного к подписанию проекта Союзного договора следовало, что в компетенции центра оставались только эмиссия единой валюты, хранение золотого запаса и урегулирование внешних долгов. Подчеркнём: все остальные функции переходили в компетенцию республик.
В ССГ согласились войти только 3 из 15 республик СССР. Это РСФСР, Казахская ССР и Узбекская ССР. Подчеркнём: только они согласились подписать новый договор 20 августа 1991 года.
Причём авторы этого проекта умудрились ещё и «углу́бить процесс». Подписантами Союзного договора должны были стать главы 17 автономных республик. 16 из этих автономий входили в состав РСФСР, а ещё одна – в Узбекскую ССР.
Из проекта Договора о ССГ видно, что автономные республики уравнивались в правах с союзными республиками. Их предполагалось наделить правом на введение собственного гражданства, на проведение самостоятельной внешней политики, на формирование своих законодательных и налоговых систем, армии и спецслужб. Отношения автономий с РСФСР и Узбекской ССР должны были регулироваться межгосударственными соглашениями. Наконец, за ними закреплялось право «свободного выхода». Они смогли бы в любой момент выйти из РСФСР и Узбекской ССР.
Когда знакомишься с приведёнными документами, из них видно, что в момент создания ГКЧП речь уже шла не о распаде СССР, а о распаде России. И в этом отношении последствия Договора о ССГ были бы страшнее последствий Беловежских соглашений. Не случайно именно пункт о наделении республик правом выхода из РСФСР, по признанию Олега Бакланова, Валентина Варенникова и других участников августовских событий 1991 года, окончательно убедил их в необходимости создания ГКЧП.
Добавим, что сам Государственный комитет был создан по решению лица, исполнявшего обязанности президента СССР, что соответствовало действовавшему на тот момент законодательству.
И последнее. Если говорить о виновности любого индивидуума, то её может установить только суд. В «деле ГКЧП» окончательную точку поставил Верховный суд Российской Федерации. В своём постановлении от 11.08.1994г. он признал, что в деяниях «гекачепистов» не было состава преступления по статье «измена Родине в форме заговора с целью захвата власти».
После этого называть участников ГКЧП «заговорщиками», да ещё в рамках школьной программы – значит воспитывать, поощрять в обществе правовой нигилизм.
«В 90-е мы были чрезмерно свободными»: как добивались успеха в политике бывшие комсомольцы
Сергей Лисовский рассказал о начале своей карьеры и о том, что было самым ценным
Сергей Лисовский уверен, что его поколению повезло
Фото: Сергей Лисовский
Сергей Лисовский стоял у истоков российского телевидения и рекламы, создал продюсерские центры, организовывал дискотеки, руководил концертными агентствами. Занимался птицеводством и создал один из крупнейших агрохолдингов — «Моссельпром», 16 лет представлял в Совете Федерации Курганскую область и вел активную законотворческую деятельность.
— Вы стояли не просто у истоков создания нового телевидения, рекламы, но, можно сказать, у истоков новой России, истоков бизнеса. Как вы сейчас вспоминаете, оцениваете то время?
— Нам повезло, повезло моему поколению. Мы вошли в годы, когда нам было 30 лет. Когда у нас было образование, опыт, здоровье. Мы действительно смогли многое сделать: хочешь — занимаешься телевидением, хочешь — рекламой, хочешь — сельским хозяйством. Сейчас уже не так, к сожалению, но тоже есть много направлений, где можно себя реализовать молодым. Опять же надо понимать, что это как пульсирующее сердце: в всех отпустили, мы были чрезмерно свободными, что тоже было не очень хорошо. А потом стали сжимать всё, опять же во имя интересов страны. Но когда сжимаешь, то почувствовать эту грань перехода уже не можешь. Я думаю, что сейчас у нас будет следующий период, когда мы все-таки экономику отпустим и не будет такого жесткого нажима со стороны налоговых органов.
— А кадровая политика когда была лучше: сейчас или в те времена?
— Я считаю, что у нас вообще нет кадровой политики. В последние годы появились кадровые резервы, их обучение. Это очень хорошо, но в ходе обучения всё равно не получишь нужных знаний и опыта без практической работы. Вспоминаю случай: лет десять назад на совещании в Совете Федерации нам представили нового замминистра одного из важных министерств. Это был парень чуть больше тридцати лет. Мы так удивленно смотрели на него. Открываем интернет, смотрим — восемь лет назад окончил вуз, причем среднего плана и по непонятной специальности. Потом попал младшим специалистом в министерство, через год ушел в другое министерство, но страшим специалистом. Через пару лет тоже ушел обратно в первое министерство и стал руководителем департамента. За 8 лет ничего не сделав, перескакивая с должности на должность и отработав на разных направлениях, причем понятно, что без результатов. Что такой замминистра может сделать? Понятное дело, что ничего. В лучшем случае — ничего плохого. А вообще такие горе-специалисты очень сильно вредят и стране, и людям.
— Это была чья-то протекция?
— Конечно. Его вели. В Советском Союзе такое не было бы возможным. Тогда была очень четкая система. Когда я начинал работать в комсомоле, один партийный работник расписал мне четкую схему моей карьеры. Он считал, что это единственный возможный путь. Пять лет я должен отработать в Москве на комсомольской работе, потом я должен пойти работать на завод, именно на завод. Научно-исследовательский институт не считается. На производстве 4–5 лет. Потом, если всё складывается хорошо, то дальше нужно уехать в другой город лет на пять — в райком партии на маленькую должность. После этого, поработав там 4–5 лет, можно вернуться в Москву и работать уже в горкоме партии. Дальше снова нужно уехать куда-либо в регион — на большое предприятие или на хозяйственную работу. А вот после этого уже можно снова вернуться в Москву и работать в министерстве. Эта цепочка очень правильная: партийная работа чередовалась с хозяйственной и государственной. Нужно пройти все этапы.
Страна — это не Москва. На работу в министерство тогда приходили в возрасте 50–60 лет реальными специалистами, профессионалами, знали отрасль. Я дружил с внуком одного заместителя министра, как-то зашли к ним в гости. Что-то обсуждаем, что бы хотели купить, строим планы на жизнь. А он, услышав нас, говорит: ребята, ваше — это то, что увидели и съели, то есть имелось в виду то, что вы пережили. Нам это показалось тогда банальным. Сейчас я понимаю, насколько он был прав. Тогда люди не стремились к материальному. У того же замминистра, хотя он был очень обеспеченный по тем временам человек, была простая квартира, он просто одевался, он жил своей работой, семьей, не стремясь только к материальным ценностям.
К сожалению, наши чиновники сейчас не проходят такую школу и многое теряют. Людям без опыта дают возможность влиять на важные решения. А опыт набирается в испытаниях.
Комсомол Сергея Лисовского многому научил
Фото: Сергей Лисовский
— Вы прошли комсомольскую школу, что было в ней хорошего, что нет?
— Комсомол меня многому научил. В первую очередь, общаться с людьми — с разными людьми. Я вырос в интеллигентной семье, мой отец ученый, мама школьный учитель. И когда я попадал в рабочие общежития «лимитчиков», видел другую жизнь и искренне хотел помочь этим людям выбраться из этого. Понимал, что сейчас из них выжмут, что можно, они или заболеют, или убегут обратно в деревню. На их место приедут новые молодые. А руководителю предприятия всё равно, но не потому, что он черствый человек, а потому, что у него есть план, своя семья, дети, по-другому он не может. Я приходил, помню, в райком партии со справками о состоянии рабочих общежитий, говорил: надо помочь людям. Как-то мне сказали: ты пишешь отчеты не для того, чтобы что-либо изменить. Отправим информацию наверх. Я спросил: а в чём смысл? Мне ответили: смысл в процессе, у нас есть отчетность. Для меня это тоже был шок, я-то привык работать на результат и мой отец всегда работал на результат. И это надо было пережить, понять, что есть такие люди, что есть такой «процесс», который уничтожает людей, которые в нём участвуют. И который в конечном итоге уничтожил страну.
Я ушел из комсомола, потому что не хотел так работать, но приобрел ценный опыт. Я научился работать с документами. Я помню, тогда я первое письмо, которое мне надо было написать, переписывал раз 20 и дико пыхтел. А письмо было всего лишь на страничку. А потом я писал справки по 30 страниц, и мне говорили, что они получались очень хорошими. Это было уже через три года после того, как я писал первое письмо. Я научился читать документы. Потому что раньше меня текст больше чем на три страницы приводил в шок, я тихо умирал, читая его. А сейчас я могу читать 50 страниц юридических текстов. Это всё мне дал комсомол.
— Но уже тогда вам удалось чего-то добиться не ради «процесса»?
Я вышел, пришел в комсомол, говорю: слушайте, как я могу уйти? Тогда они достали положения о молодых специалистах, полистали и нашли: в армию или на выборную работу. И по счастливой случайности была свободная выборная ставка на замсекретаря завода «Старт», что меня очень устраивало. Выписали постановление, я беру протокол, что меня избрали, прихожу к директору института. Он посмотрел на меня и говорит: ну вот можешь же! Можешь, когда хочешь! И уже вечером я ушел, меня уволили и все были счастливы. И всё благодаря министру, который дал мне совет. Он ведь мог меня просто не принять, просто отругать, но он уделил мне время, подсказал, что надо делать. Сейчас таких государственников, к сожалению, один-два. Вот что такое комсомол, вот что такое чиновники Советского Союза.
— Сейчас нет комсомола, в каких отраслях молодым можно развиваться, расти? Где перспективы?
— Молодым нужно учиться, не развлекаться, выбирать правильную профессию. Чтобы, отучившись пять лет, быть востребованным и получать достойную зарплату. Помню, я себе в юности поставил такое условие: до 29 лет не отдыхаю. У меня не было ни выходных, ни отпусков. Формально, конечно, они у меня были, но фактически я работал. Я никогда не работал только на одной работе: студентом разгружал вагоны, на комсомольской работе, помимо нее я вечерами сам собирал музыкальную аппаратуру. И я не жалею, что до 29 лет я не отдыхал, зато потом я мог себе позволить достойный отдых. Но это уже другая история, я это заработал.
Идеи Карла Маркса до сих пор близки политику
«Пара метких выстрелов, и получили бы другой расклад» 30 лет назад СССР еще можно было спасти. Почему этого не произошло?
Н есмотря на провальный августовский путч 1991 года, после которого союзные республики одна за другой начали объявлять о независимости, многие все еще верили, что сохранить СССР возможно. Ровно 30 лет назад, 1 октября 1991 года, в ходе работы над договором по реформированию Союза было предложено новое название обновленного государства — Союз Свободных Суверенных Республик. Предполагалось, что это объединение станет конфедерацией. Однако номенклатура не решилась обсуждать реальные политические шаги в этом направлении. Сложилась парадоксальная ситуация: де-юре СССР продолжал существовать, де-факто же государства в прежнем качестве уже не было. О том, можно ли было после «августовской революции» спасти СССР, почему радикальное переустройство советского общества обернулось крахом страны и как ее распад повлиял на эволюцию мирового порядка, «Ленте.ру» рассказал философ и социолог, профессор НИУ «Высшая школа экономики» Александр Филиппов.
«Лента.ру»: Где вас застал август 1991-го, чем вы тогда занимались и чем эти события стали лично для вас?
Александр Филиппов: Ранним утром 19 августа я встал с постели, включил телевизор и закричал: «Мама, государственный переворот!». Многие, вспоминая сейчас о тех временах, демонстрируют свою политическую или социологическую проницательность, но у меня никакой проницательности тогда не было. Путчисты вызывали у меня отвращение. И первая мысль у меня была: «Только бы об это не замараться».
На ваш взгляд, системный кризис советского строя, который привел к реформам Михаила Горбачева, начался в так называемую эпоху застоя или еще раньше?
Это была внутренне обреченная система, однако она могла существовать еще довольно долго. Многие путают, когда говорят об обреченности чего-то: почему-то предполагают, что оно завтра же умрет.
Часто говорили, что Советский Союз — это империя, а империя обязательно должна погибнуть. Но «завтра» в историческом смысле — не то же самое, что в привычном нам бытовом. Да, что-то обречено. Но вот в этом обреченном состоянии оно может существовать еще много-много лет
Противоречия внутри советской системы были абсолютно объективными, и вели они, как и должны вести такого рода противоречия (на языке философии марксизма их называли антагонистическими — правда, находили их только при капитализме), не к развитию, а к гибели и распаду.
И эти противоречия были заложены в саму структуру советского общества. Оно споткнулось о собственную социальную мобильность. Одним из его главных самооправданий была декларированная возможность подняться с самых низов к высотам социальной иерархии. То есть не только революция, как было объявлено, перевернула старую социальную стратификацию, но и впоследствии можно было рассчитывать на особые привилегии именно для тех, кто шел с самых низов. Эту идеологию социального продвижения нельзя было не учитывать, не претворять ее в жизнь. Но она не могла быть универсальным правилом. В науке и технике, в сложных видах искусства, в образовании, в медицине и многих других областях возникали и укреплялись свои иерархии, которые все труднее было согласовать с основной идеей руководимого партией общества.
Кроме того, у Советского Союза была огромная проблема с мотивацией к труду. Считалось, что труд должен превратиться в первую жизненную потребность, на это была нацелена идеология, вся система так называемого коммунистического воспитания. Но при этом мотивации к инновациям не было. Мотивации к тому, чтобы сохранять удовлетворенность пусть низким, но стабильным уровнем жизни, тоже не было. К тому же он перестал оставаться стабильным и становился все хуже и хуже. Это вроде бы очевидные вещи, но когда их начинаешь перечислять, то уже не задаешься вопросом, почему СССР распался. Возникает вопрос, почему он жил так долго.
Русский философ Василий Розанов говорил о Февральской революции 1917 года: «Святая Русь слиняла за три дня». Почему в 1991 году получилось так же? Вроде бы люди с детства состояли в пионерской организации, потом комсомол, партия. Они притворялись?
У нас перед падением СССР в партии было примерно 19 миллионов человек. Это очень много. Это уже не партия в привычном смысле слова. Она перестала быть клубом, она перестала быть орденом, местом пребывания политической элиты, которая не только сразу после революции, но и многие десятилетия после нее отличалась чудовищной волей к власти. Партия, безусловно, была, но перестала быть динамическим началом всей жизни, в том числе и благодаря своей численности. Партия просто стала местом первичного отбора и шлифовки кадров, привлекательным местом карьерного продвижения, которое в перспективе обещало нечто большее, чем «технически сложные» виды карьеры через образование и тому подобное.
Разумеется, были попытки регулировать прием, то есть сбалансировать социальную привлекательность (из-за которой напор желающих было трудно ограничить), идеологические принципы (рабочий класс как привилегированная категория для отбора новых членов) и необходимость рекрутировать и обеспечивать партбилетами тех, кто шел по другим ступеням иерархий.
Это лучше показать на примере. Представьте себе человека, растущего в сравнительно малообразованной среде и вполне честно отнесенного к рабочим или крестьянам. Обладая желанием и способностями, он может не только получить полное среднее образование, но и пойти учиться дальше. На каком-то этапе он делает прагматичный выбор и вступает в КПСС. Дальше он может сделать карьеру как специалист, или по комсомольской, или по партийной линии. До сих пор все в порядке, одно помогает другому.
Однако уже на этапе конкуренции за высшее образование он будет сталкиваться с потомками специалистов, которые могут (и чаще будут) превосходить его по степени готовности к высшему образованию и уступать в социальном плане. Выбирая выходца из трудящихся, система сохраняет базовый принцип, рекрутируя элиты, но теряет качество. Но если ум, талант и социальное происхождение соединяются? Тогда он продвигается дальше, но уже его дети будут лишены важного качества. Быть сыном рабочего — одно, а внуком — совсем другое. К этому еще добавлялась специфика оплаты труда в СССР.
Получив высшее образование, многие начали осознавать, что ни по зарплате, ни по декларируемому социальному статусу (рабочий класс официально считался передовым), ни по реальному социальному уважению они не могут быть на равных с условным трактористом или сантехником. И недовольны все. Тракторист понимает, что его место в жизни, несмотря на партбилет и бесконечные заявления о его ведущей роли, — это социальный тупик; а интеллигент не понимает, почему он должен несколько раз в год ездить в колхоз и смотреть, как там все разворовывают работники, находящиеся ближе к земле, да к тому же еще и официально уважаемые как настоящие люди труда. И в этой ситуации довольных в принципе нет и быть не может.
Но все это небыстро двигалось, эта система могла себя поддерживать, потому что периодически возникали обстоятельства, когда человек мог посмотреть на себя и увидеть, кем он был и кем он стал. Интересные бывали карьеры. Горбачев был тем самым трактористом, а стал генеральным секретарем. На этом посту он достиг максимума возможного для себя и не смог сохранить Советский Союз.
Лишь бы не было страны. 30 лет назад власть и народ решали судьбу СССР. Почему никто не захотел спасать Союз?
С егодня, спустя 30 лет после развала СССР, многие уверены, что он стал результатом кулуарных договоренностей руководителей РСФСР, Белорусской ССР и Украинской ССР, подписавших 8 декабря 1991 года в Беловежской Пуще соглашение о роспуске Союза. Кто-то даже называет Бориса Ельцина, Станислава Шушкевича и Леонида Кравчука предателями, погубившими великую страну. Сегодня мало кто осознает, что фатальное для СССР решение было принято гораздо раньше, когда союзное руководство проигнорировало итоги референдума 17 марта 1991 года, на котором большинство граждан высказались за сохранение Союза. Ответом на бездействие центральных властей стала волна референдумов о независимости, прокатившаяся по союзным республикам. И на этот раз братские народы решили, что распад страны — историческая реальность, которую надо принять. В рамках спецпроекта, посвященного 30-й годовщине распада Советского Союза, «Лента.ру» вспоминает события тех лет, чтобы понять, почему граждане СССР за какие-то полгода изменили свое мнение и решили разойтись по отдельным независимым государствам.
Выбор был
Еще с 1988 года Советский Союз постоянно лихорадило, то и дело в разных частях страны возникали конфликты: Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье — и это далеко не полный список горячих точек. Тогда же начался «парад суверенитетов»: 16 ноября 1988 года Верховный совет Эстонской ССР принял декларацию, в которой провозгласил верховенство местных законов и органов власти. Аналогичные декларации в 1989-м приняли в Литовской ССР, Латвийской ССР и Азербайджанской ССР. В 1990 году — в остальных республиках, включая РСФСР. Процесс становился необратимым.
Первой советской республикой, провозгласившей независимость, стала Литва: 11 марта 1990 года соответствующий акт принял Верховый совет Литовской ССР. Тогда стало окончательно понятно, что все эти годы СССР держался на негласном договоре элит. Но разраставшийся экономический кризис, межэтнические конфликты и давно назревшая необходимость перемен этот договор нарушили.
На этом фоне президент СССР Михаил Горбачев предложил заключить новый Союзный договор, в котором права республик были бы существенно расширены. В декабре 1990-го IV Съезд народных депутатов, который, согласно Конституции, был высшим органом государственной власти в стране, принял решение провести референдум о сохранении СССР и разработке нового Союзного договора.
Референдум стал единственным в своем роде примером проявления прямой демократии в истории Советского Союза. Голосование было назначено на 17 марта 1991 года. Гражданам нужно было ответить «Да» или «Нет» на один вопрос:
Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут гарантироваться права и свободы человека?
При этом во всесоюзном референдуме участвовали не все республики. От проведения централизованного голосования отказались в Литве, Латвии, Эстонии, Грузии, Молдавии и Армении. Референдум там проводился в отдельных районах: участки для голосования работали в ряде организаций, на предприятиях и в воинских частях.
О том, что страна действительно начала трещать по швам, говорил и тот факт, что отдельные административно-территориальные единицы республик, отказавшихся проводить референдум, участвовали в нем самостоятельно: Абхазская ССР (в референдуме о сохранении СССР участвовало меньшинство, тогда как большинство жителей Абхазской автономной республики голосовали на референдуме о восстановлении независимости единой Грузии), Юго-Осетинская автономная область, Гагаузия и Приднестровье.
Еще несколько республик, согласившихся участвовать в референдуме, изменили форму его проведения. Так, в Украинской ССР к оригинальному вопросу был добавлен еще один: «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских суверенных государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?» А в РСФСР одновременно проходил еще один референдум — на нем граждан спросили о необходимости «введения поста Президента РСФСР, избираемого всенародным голосованием».
По факту это был референдум доверия Горбачеву. Более того, его оппоненты сыграли на очень интересной политтехнологии. До сих пор современники вспоминают невнятную формулировку вопроса. Да, она длинная и могла бы быть понятнее, но в действительности все было довольно четко: стоял вопрос о сохранении Советского Союза, но уточнялось, что он подлежит обновлению
Сохранить Союз
Из 185,6 миллиона граждан СССР с правом голоса в референдуме приняли участие 148,5 миллиона человек, то есть 79,5 процента. За сохранение Советского Союза высказались 113,5 миллиона человек.
Проводимый в условиях острейшего политического и экономического кризиса, в условиях начавшегося демонтажа советской системы госуправления, референдум показал, что даже вопреки нарастающему расколу советские люди хотели продолжать жить в едином социалистическом государстве.
Вместе с тем, как рассказал «Ленте.ру» политолог, доцент философского факультета Московского государственного университета (МГУ) Борис Межуев, многие проголосовавшие на референдуме не осознавали последствий своих действий. «Жители РСФСР голосовали за Союз и вместе с тем на том же референдуме создавали параллельную структуру власти в лице президента РСФСР, то ли не понимая, что одно действие противоречит другому, то ли просто не желая понимать реалии. Ельцин в 1991 году фактически поддержал страны Прибалтики в их стремлении к независимости от СССР, и тем не менее люди голосовали за Союз и вместе с тем выбирали Ельцина», — подчеркнул Межуев.
В один день в РСФСР фактически состоялось два референдума — и население поддержало две противоборствующие модели развития страны, проголосовав за сохранение СССР и введение поста президента РСФСР. Причем еще за неделю до проведения голосования, 10 марта 1991 года, в центре Москвы собралось около полумиллиона сторонников Ельцина. Они требовали отставки Горбачева и призывали голосовать против обновленной версии Советского Союза — иначе, считали они, нельзя было избавиться от антидемократического режима и вездесущей компартии.
И все же в марте 1991 года многим еще казалось, что у «обновленного» Союза есть шанс, и при всех очевидных проблемах удастся избежать государственного переворота и гражданской войны. По итогам голосования 23 апреля в Ново-Огареве Горбачев и руководители девяти бывших советских республик (некоторые из них формально оставались еще таковыми), выразивших готовность подписать новый Союзный договор, приняли «Совместное заявление» о программе действий по сохранению обновленного государства.
Именно тогда все подписанты согласились на отделение шести не самых крупных республик: Латвии, Литвы, Эстонии, Молдавии, Грузии и Армении. За ними оставили право самостоятельно решить вопрос о присоединении к Союзному договору. Иными словами, в апреле 1991 года в Советском Союзе фактически осталось девять республик, вместо пятнадцати. «Заявление» стало первым значительным шагом к юридическому оформлению нового «уменьшенного» СССР.
Встреча в Ново-Огареве длилась девять с половиной часов. Первоначальный план соглашения, предложенный Горбачевым, по словам Ельцина, был переработан на 80 процентов. В «Заявление», например, не вошли многие вопросы, касающиеся разделения полномочий между союзным центром и республиками. Советская пресса тем не менее встретила с восторгом новость о завершении переговоров: действительно, произошло долгожданное заключение союза между центром и руководителями республик; Горбачев поступил решительно, пойдя на «усечение» Союза; Ельцин и другие республиканские руководители поддержали его.
В тот момент появилась надежда, что новый Союз состоится и станет началом настоящей перестройки советской системы государственного управления. Но что-то пошло не так. Как можно судить по прошествии 30 лет, идея проведения всесоюзного референдума оказалась неэффективной. Хотя поначалу, в соответствии с итогами всесоюзного голосования, в рамках продолжения так называемого новоогаревского процесса, летом 1991 года был разработан проект договора о Союзе суверенных государств (ССГ), подписание которого было назначено на 20 августа.
Под флагом независимости
Однако неудачная попытка Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) 18-21 августа помешать «курсу на ликвидацию Советского Союза» привела к срыву подписания обновленного Союзного договора. Хотя теперь понятно и хорошо известно, что целью ГКЧП была замена непопулярного Горбачева на посту главы СССР на популярного Ельцина — так путчисты намеревались спасти страну, объясняет политолог Борис Межуев.
Но инерция событий была такова, что Ельцин, чего бы он ни хотел субъективно, просто не мог согласиться с таким вариантом без утраты поддержки демократической интеллигенции и российской номенклатуры, действовавших в связке
В итоге после августовского путча процесс дезинтеграции резко ускорился. В период с 20 по 31 августа акты о независимости приняли Эстония, Латвия, Украина, Белоруссия, Молдавия, Узбекистан и Киргизия. Результаты союзного референдума спустя пять месяцев после его проведения перестали иметь какое-либо значение. Напротив, почти в каждой союзной республике проводились референдумы о независимости.
Одним из главных последствий августовского путча стало голосование 1 декабря 1991 года о независимости Украины. Еще 17 марта в трех областях на западе УССР в бюллетени был внесен пункт о суверенитете союзной республики. Но руководство Украинской ССР — тогда еще советское и не вышедшее из КПСС — выжидало подходящего момента. После того как во время путча Ельцин объявил себя «заместителем» Горбачева и начал вести себя как де-факто руководитель СССР, желающий строить «сильную Россию», на Украине поняли, что настал час решительных действий.
События развивались стремительно. На 24 августа было назначено экстренное заседание Верховного совета УССР. Всем было понятно, о чем будет идти речь, поэтому накануне вечером депутаты Левко Лукьяненко и Леонтий Сандуляк написали черновик Акта провозглашения независимости. Но на заседании документ решили полностью переделать. Этим занялась специально созданная комиссия, в которую, в частности, вошли Александр Мороз, будущий многолетний глава Социалистической партии Украины, и Дмитрий Павлычко, который утверждал, что воевал в составе Украинской повстанческой армии (УПА, организация признана экстремистской и запрещена в России), но по приказу командира вступил в комсомол и партию, чтобы разлагать ее изнутри.
Проект был составлен буквально на коленке. Что интересно, Мороз позже вспоминал, как в приемной Кравчука, обсуждая Акт независимости 24 августа 1991 года, предложил убрать из текста возвеличивание Ельцина: «Когда вышли от Кравчука, я сказал: давайте уберем то, что касается заслуг Ельцина в этом процессе, потому что пройдет время, и будет неудобно ссылаться на это. Это исторический документ. Все согласились, вычеркнули и потом пошли объявлять». В итоге за независимость проголосовали почти все украинские депутаты, включая коммунистов.
[Коммунисты] поддержали независимость, потому что понимали: царские игры в Москве могут плохо закончиться для Украины. Потому что уже были Вильнюс, Тбилиси. Все сводилось к тому, кто возьмет власть — Горбачев или Ельцин, одна группа или вторая
Тем не менее большая часть населения УССР явно не была настроена ломать страну и рвать связи с Россией: на мартовском всесоюзном референдуме жители УССР подавляющим большинством проголосовали за сохранение Советского Союза. Поэтому перед референдумом о независимости руководству Украины по главе с Кравчуком нужно было срочно заручиться поддержкой населения и лишить легитимности всесоюзное голосование.
Проигранная страна
План украинских властей удался. В референдуме 1 декабря 1991 года приняли участие почти 85 процентов жителей Украинской ССР, внесенных в списки. На него вынесли единственный вопрос — о провозглашении независимости. Подавляющее большинство (90 процентов) ответили «Да» самостоятельному пути — отдельно от «старшего брата». Результаты говорили сами за себя. В Донецкой области положительно высказались 83,9 процента проголосовавших; в Луганской — 83,9 процента; в Харьковской — 86,3 процента; в Одесской — 85,4 процента. На этом фоне выделялся только Крым, хотя и там идея независимости получила 54,2 процента голосов.
Многие украинские политики по сей день приводят результаты волеизъявления как свидетельство всеобщего подъема национального самосознания и стремления народа к возрождению государственности. В действительности же рекордная поддержка независимости Украины, причем даже в «пророссийских» областях, вызвала тогда удивление у многих. Но причин столь масштабного и безальтернативного голосования в реальности было немало.
Населению гарантировали не просто сохранение полнокровных беспрепятственных связей с Россией, но и меры по защите и развитию русского языка и культуры. Многие искренне надеялись, что глобально ничего не изменится, а еще — что независимость приведет к процветанию Украины. В агитационных материалах приводились показатели экономического развития, сопоставимые с Германией и Францией. Действительно, до распада СССР Украина занимала первое место в Европе по выплавке стали, добыче угля и железной руды, производству сахара.
К тому же из-за парада суверенитетов и августовского путча народ был полностью дезориентирован. Что интересно, в самом Акте провозглашения независимости, вынесенном на референдум, говорилось: «Отныне на территории Украины имеют силу исключительно Конституция и законы Украины». Но никакой другой конституции, кроме советской, на тот момент не существовало.
«Люди и на Украине, и в России, конечно, субъективно не хотели распада, и в то же время хотели твердой власти, но в Кремле ее не было видно, — говорит Борис Межуев. — И с 1990 года для всех перспектива появления твердой власти стала ассоциироваться с республиканским суверенитетом. Отсюда такое противоречивое электоральное поведение. На мой взгляд, судьба СССР была предопределена, когда Горбачев допустил появление Ельцина на посту главы Верховного Совета РСФСР, тем самым сделав неизбежным конфликт центра и России».
Далее все зависело не от референдумов, а от способности воспользоваться силой и принять все неизбежные издержки этого использования. Такой способности ни у кого в Москве не оказалось — ни у Горбачева, ни у ГКЧП. А Ельцин не мог без ущерба для себя перескочить из одного кресла в другое, хотя, может быть, и хотел этого
По мнению журналиста Олега Кашина, итоги декабрьского референдума на Украине не вполне корректно считать абсолютным согласием всего украинского народа с независимостью. «Предполагаю, что люди правых украинских взглядов действительно боролись за независимость. Но с точки зрения стандартного советского обывателя, голосование, проходившее в один день с прямыми президентскими выборами, на которых победил Кравчук, было голосованием за начальство. И здесь кроется ответ: те же самые люди, которые в марте голосовали за Союз, за Горбачева, в декабре голосовали за Кравчука, за независимость Украины», — сказал он «Ленте.ру».
Думаю, что среди участников декабрьского референдума мало кто предполагал немедленное отделение России от Украины границами. Это было пассивное, лояльное голосование. Люди отдали голоса за свою власть — не более
Как бы то ни было, референдумом Украина поставила крест на создании ССГ и дальнейшей судьбе Союза. Вскоре СССР исчез с политической карты мира. Комментируя результаты референдума, Ельцин недвусмысленно заявил, что «без Украины союзный договор теряет всякий смысл». К тому моменту 13 из 15 союзных республик (кроме России и Казахстана) уже провозгласили себя независимыми, в большинстве из них прошли аналогичные референдумы.