1830 год в истории россии обстановка в стране
Год 1830
События истории России за 1830 год
Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника » Развернутая хронология » 1830
ГОД ТИГРА Говорят, рожденным в этот год свойственны горячность, увлечение, энтузиазм, безрассудство
1 января под редакцией ДЕЛЬВИГА стала выходить «Литературная газета», по словам ВЯЗЕМСКОГО «один честный журнал в России». Непосредственное участие в газете принимает ПУШКИН.
БАСНИ ПРОДАНЫ НА ДЕСЯТЬ ЛЕТ
В апреле И. А. КРЫЛОВ заключил договор с А. Ф. СМИРДИНЫМ на издание басен. По этому договору Крылов предоставлял Смирдину десятилетнее право печатать уже вышедшие его басни. Общий тираж определен в сорок тысяч экземпляров и гонорар в сорок тысяч рублей ассигнациями. В этом году выйдет первое издание тиражом 12 тысяч экземпляров в трех разных форматах.
15 июня П. ВЯЗЕМСКОГО посетил поэт-литератор молодой Перцев с книжкой «Искусство брать взятки». Служил он тогда при «Северной пчеле».
Летом в Москве в Нескучном саду, в котором до 1826 года было имение князя Л. А. ШАХОВСКОГО, устроили «воздушный» (то есть открытый) театр на 1500 мест – с обширной сценой из натуральной зелени и деревьев, рядом лож, партером и даже райком. Когда 14 августа Пушкин с Вяземским приехали в Москву, театр этот уже всем известен.
В МОСКВЕ НОВЫЙ БУЛЬВАР, ВОДОПРОВОД И ХОЛЕРА
По близости от Страстного женского монастыря устроен Страстной бульвар.
В этом году построили Мытищинский водопровод, и забили в городе фонтаны. Бронзовые фигуры для Никольского фонтана на Лубянке и Петровского – на Театральной площади сам И. П. ВИТАЛИ отливал.
В Москве в Английском клубе говорили, что появилась новая болезнь, называемая холерой: тошнота, рвота, кружение головы, всегда сильное расстройство желудка, корчи и в несколько часов человек умирает. Скоро слухи подтвердились – принесли всем повестки, чтобы заболевших холерой в домах не держали, но тотчас отправляли в больницы, а для очищения воздуха везде по комнатам ставили на блюдечках деготь и хлор.
Заболела ЕКАТЕРИНА ТЕРЕНТЬЕВНА ПОПОВА, послала за своим доктором ПЕТРОМ ГРИГОРЬЕВИЧЕМ КАРПИЦКИМ, а тот, приехав, и узнав, что у нее холера, в комнату не вошел, а разговаривал, стоя на пороге в дверях.
Смертность с каждым днем усиливается. По улицам разъезжают фуры, подбирают тела. Вместе с больными иногда хватают и пьяных. Почти во всех домах затворили ворота, боятся ходить по улицам, выезжают в крайних случаях, и каждый опасается принять кого-нибудь в дом. Весь город точно разъехался или вымер. Приходящие письма задерживают и обеззараживают. Город оцеплен, по улицам тянутся возы с умирающими и умершими, на дворах курится навоз и можжевельник. На заставах при въезде в город разложены костры – окуривают тех, кто въезжает.
29 сентября НИКОЛАЙ I приедет в Москву в разгар холерной эпидемии. Первые слова царя к генерал-губернатору ДМИТРИЮ ГОЛИЦЫНУ будут: «Надеюсь, князь, что все в Москве также здоровы, как вы?» Затем государь поедет к иверской божьей матери молиться, стоя на коленях.
Многие дети лишатся от холеры родителей. Государь Николай Павлович учредит институт для воспитания таких детей. Для этого заведения, называемого в честь императрицы Александры Федоровны Александровским сиротским институтом, будет куплен апраксинский дом на Знаменке.
В СЕВАСТОПОЛЕ БУБОННАЯ ЧУМА И ВОССТАНИЕ
В Севастополе есть случаи бубонной чумы. В этом же году там восстание.
В ПОЛЬШЕ ВОССТАНИЕ
17 ноябре началось восстание в Польше. В Варшаве взят дворец Бельведер, главнокомандующий великий князь Константин вынужден бежать.
ЗА ЧЕМ НАБЛЮДАЮТ В ПЕТЕРБУРГЕ
При Петербургской академии наук создана Магнитная обсерватория.
ИМПЕРАТОР ОБРЕЛ ДЕВИЗ
С этого года внутренняя политика Николая определена однозначно – охрана самобытного русского строя, на основе «православия, самодержавия и народности» – формулу эту изобрел министр просвещения С. С. УВАРОВ.
ОФИЦЕРАМИ БУДУТ ВСЕ
В этом году для подготовки офицеров открыто еще 6 кадетских корпусов. Всех выпускников кадетских корпусов и училищ теперь производят в офицеры. Унтер-офицерами в виде исключения будут только худшие по успехам воспитанники училищ. После экзамена воспитательный комитет определяет каждого выпускника в тот или иной род войск. Самых лучших направляют в гвардию. Малоуспешных учеников выпускают после первого специального класса прапорщиками в линейные батальоны, а достигших 19 лет и неспособных к дальнейшей учебе после четвертого общего класса – во внутреннюю стражу.
СИРОТЫ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ
Открыт Александровский корпус для малолетних сирот в Царском селе для подготовки их к поступлению в кадетские корпуса. В связи с этим малолетнее отделение при 1-м кадетском корпусе упразднено.
Основано архитектурное училище.
В прошлом и этом году последовательно введены в обращение платиновые шести– и двенадцатирублевики весом вдвое и втрое выше трехрублевиков, введенных в 1828 году. Из пуда меди чеканят монет на 36 рублей.
АНГЛИЯ. Крестьянское движение «Свинг». Охватило южные районы. Подавлено войсками и полицией.
ФРАНЦИЯ. В июле опубликованы ордонансы, существенно ограничивающие права граждан в пользу дворян и крупных владельцев предприятий. Революция. Захвачен Тюильрийский дворец. Поход на Рамбулье (резиденцию короля). Карл X отрекся от престола в пользу своего внука. Палата депутатов решила передать корону герцогу орлеанскому Луи-Филиппу, который провозглашен королем Франции. В августе опубликована новая конституционная хартия. Ей ограничена королевская власть, расширены права палаты депутатов. некоторые свободы.
ВОЙНЫ. Вторжение французской армии в Алжир.
В августе – октябре – революция в Бельгии.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ДОГОВОРЫ. 22 января подписан Лондонский протокол. Англия, Франция и Россия выступили гарантами полной независимости Греции, которая таким образом вышла из под русского влияния.
В ЭТОМ ГОДУ ПОЯВЯТСЯ НА СВЕТ:
История одного «локдауна»
Так ведь не было никакой чумы? А потому и не было, что её «отогнали»
Давным-давно, в 1830 году в Севастополе ввели «локдаун» (заставы, изоляция, пропуска). Из-за холеры, которую штаб-лекари авторитетно называли «чумой».
Вернее, как: на очередном этапе «непартнёрских отношений» с Турцией (проще говоря — войны) на юге России действительно образовалось несколько чумных «очагов». Локальных. Однако на всякий пожарный, власти решили заодно «притушить» и Севастополь. Закрыть «на профилактику» — всё-таки военная база. И вроде бы, правильно рассудили.
Первым под раздачу попал «общепит»: вышел, например, ты в поле коня прогулять, а обратно в город лишь спустя две недели, пока не отсидишь положенное на карантине. Прежние курьеры весьма огорчились подобным «мероприНятием» и доставлять еду перестали.
Зато у «госслужащих» образовался бюджет на централизованное снабжение провиантом и они мигом «сообразили» в монополию — пошли перебои в поставках, высокие цены и несравненное качество порченой муки с протухшей солониной.
Миновал месяц, другой, третий. Кабаки полузакрыты (прежде всего, из-за недостатка съестного), на улицах «медицинские засады», севастопольцы слегка недоумевают: где же ваша чума? А казна-то, между прочим, денежки «на лечение» уже выделила, неужто зря?
Ага, щаз! При таком раскладе любой больной крайне «подозрителен», а примется «качать права» — мигом отправится на Павловский мысок (изолятор в изоляции), на «отстойные» суда-блокшивы, а то и в пещеры Инкермана.
Свидетельство контр-адмирала Сальти: «Карантинная контора старается все обыкновенные болезни показать чумными». Или показания адмирала Грейга: «В течение 5 месяцев люди не слышали, чтобы болели и умирали естественной смертью, а кто бы ни заболел в командах или на дому, объявлялись за чуму».
Появились передвижные «зомбо-ящики», в которых возили, к примеру, женщин, умерших при родах, и в самом безобразном виде, не омыв от крови, показывали тела народу: «Видали чуму? То-то!» Люди крестились, слушая «лидеров общественных мнений»: «у меня знакомый буквально вчера представился», «все пещеры забиты», «это антикупальщики виноваты»!
Тут надобно прояснить за изобретение старшей врачебной команды по повышению «коллективного иммунитета» — в любую погоду, независимо от пола и возраста предписывалось поголовно-массовое «омовение от чумы» прямо в море, благо вода в бухте зимой не замерзала. На беспредел пожаловались было по «кривой линии» в Санкт-Петербург, откуда прислали комиссию, написавшую в отчётах: «вскрыты весьма важные злоупотребления». Но государь отчего-то осерчал и разбирательство свернули.
Купание с недоеданием, с простудами и желудочно-кишечным несварением «разбудили» холеру, хотя для всех она по-прежнему являлась «чумой». Сверхсмертность тоже была какая-то неправильная — от чумы люди умирают быстро, а в бараках могли «держаться» неделями. Впрочем, как бы больной не сопротивлялся, супротив медицины (без отопления, с одноразовым питанием, с внутрибольничными инфекциями и неправильными диагнозами) он бессилен. Следовательно, что? Правильно, ужесточение!
В марте 1830 года карантин становится совсем уж строгим — жителям Севастополя запрещается вообще покидать дома. За исключением, разумеется, «их превосходительств» — эти по-прежнему ходят друг к другу на «аменины» и вальсируют на балах. Тотальный «локдаун» длится около 80 дней, после чего намечается объявить: мы победили болезнь!
Увы, 31 мая в самом бедном районе Севастополя — Корабельный слободе, умирает женщина и штаб-лекарь Шрамков произносит очередное роковое: «Чума!».
Шрамков — редкостная гнида, причём это не субъективное мнение, а показания нескольких сотен (СОТЕН!) матросских жён и вдов, взятых после тех событий: «Претерпевала истязания и домогательства от штаб-лекаря Шрамкова».
Отказать ему невозможно, иначе, пожалуйте, сударыня в изолятор. Но может, он тогда не ошибся? Интриги у обладающих «послезнанием» никакой — чумы в Севастополе не было. Вообще!
А в тот момент — ну кого волнуют проблемы нищебродов? «Жесткач» для Корабельной слободы продляют, а потом и вовсе её обитателей выводят за город на «дополнительное ограничение». Экипажи кораблей волнуются: там, на берегу, их семьи, родители, жёны, дети.
Пропаганда с экспертами в лице контр-адмирала Скаловского и протопопа Софрония взывает к сознательности: «Одумайтесь, против Бога и царя прёте!» Для вящей убедительности и аргументированности приглашают пехоту с «ядерным калибром» (пушки с ядрами), окружив недовольных сплошным «карантином».
Губернатор Столыпин (его старшая сестра — бабушка поэта Лермонтова и он родственник того самого, не родившегося пока Столыпина), вводит «патрульный режим», требуя пресекать «экстремизм» на корню, чем значительно сокращает жизнь самому себе.
Ночью на соборной колокольне ударил набат и толпа без масок, ворвавшись в резиденцию, растерзала и его, и часть наиболее «чумовых» распорядителей. Правоохранители начальству не пособили, рассосавшись неведомо куда, а гарнизон вмешиваться отказался, ибо по тихой грусти сочувствовал «чума-диссидентам».
Свежий губернатор (взамен линчёванного) черкнул расписку: «Объявляю всем жителям города Севастополя, что внутренняя карантинная линия в городе снята, жители имеют беспрепятственное сообщение между собой». Примерно то же самое написал «переобувшийся» эксперт Софроний.
Ну а дальше (это произносится голосом Радзинского) к Севастополю подтянулись верные войска, «темноту» подавили, солнце воссияло: семерых казнили, тыщу человек объявили каторжанами, более 4 тысяч переселили за «101 километр», некоторых вплоть до Архангельска.
3. Историческая обстановка в России 1830-х годов
1830-е годы XIX века – своеобразный этап в развитии русского общества. Это эпоха его духовного возмужания. Как всякий переходный период, десятилетие с 1830-го по 1840-й год представляет собой в идейном отношении довольно сложную картину, изобиловавшую многочисленными зигзагами и отклонениями в лице главных ее представителей. 1830-е годы составили эпоху почти во всех областях русской науки и искусства. В это время заканчивается формирование русского национального языка, появляются высокохудожественные и вполне оригинальные творения в поэзии, живописи, музыке. Об этом свидетельствуют имена Пушкина, Брюллова, Глинки и других. Чрезвычайно обострились и социальные противоречия внутри страны. Этому способствовали во многом предшествовавшие события в России и за рубежом: пугачевский бунт, революция 1789 и 1830 годов во Франции, Отечественная война 1812 года, восстание декабристов, польские события 1830 года, холерные бунты и так далее. После поражения декабристов центр тяжести сил сопротивления постепенно перемещается от дворянской демократии к демократии буржуазной. Процесс этот был медленным, но неуклонным: он опирался на усиление антикрепостнических настроений среди крестьян. Вместе с тем именно в 1830-е годы берут начало многие последующие социальные конфликты вплоть до 1917 года. Тогда же зарождается русская зрелая самостоятельная мысль. Революционные элементы опирались на уже имеющийся опыт. В этом вопросе нельзя не согласиться с исследователем, который пишет, что после декабрьских событий по «образцу и подобию декабристских тайных обществ были организованы общества братьев Критских, Сунгурова, кружок Герцена и Огарева». В этом перечне нет кружка Станкевича, объединившего молодых людей, умышленно отдалившихся от политики, чтобы попытаться силою разума найти путь в жизни. Сохранилось немало свидетельств о выступлениях господских и государственных крестьян.
Молодому Гоголю не откажешь в понимании основного смысла социально-экономических процессов, происходивших в России, хотя, может быть, он несколько преувеличивал значение субъективного – индивидуального фактора. В одном из своих писем он писал И. И. Дмитриеву о положении народа его любимой Украины. «Что бы, казалось, недоставало этому краю? – спрашивает он. – Полное, роскошное лето! Хлеба, фруктов, всего растительного гибель! А народ беден, имения разорены и недоимки неоплатные. Всему виною недостаток сообщения. Он усыпил и обленивил жителей. Помещики видят теперь сами, что с одним хлебом и винокурением нельзя возвысить свои доходы. Начинают понимать, что пора приниматься за мануфактуры и фабрики; но капиталов нет, счастливая мысль дремлет, умирает, а они рыскают с горя за зайцами. Признаюсь, мне очень грустно было смотреть на расстроенное имение моей матери; если бы одна только лишняя тысяча, оно бы в три года пришло в состояние шестерной против нынешнего дохода. Но деньги здесь совершенная редкость».
Тогда же Дружинин пишет следующее относительно положения государственных крестьян в 1830-х годах: «Собирая государственные налоги и оброчные сборы, дворянская бюрократия и подчиненные ей органы крестьянского самоуправления старались не забывать и самих себя. По свидетельству современников, государственную деревню грабили все без исключения. На ней наживались и земские исправники, избиравшиеся дворянами из наихудших элементов дворянского сословия, и коронные чиновники, не исключая вице-губернаторов, которые руководили деятельностью казенных палат, и выборные крестьянские начальники… безграмотная деревенская масса, не умевшая разбираться в сложных финансовых подсчетах, платила вдвое – втрое больше положенного оклада… Особенно крупным источником для вымогательства являлась рекрутская повинность… Особую статью незаконных доходов составлял прием приезжающих чиновников, которых задаривали взятками и содержали на крестьянский счет»[2]. Здесь речь идет о государственных крестьянах. Положение же крепостных было вне всяких сравнений. Посетивший в 1839 году Россию француз Де-Кюстин так описывает положение русских крепостных крестьян: «Мне рассказывали много интересных подробностей о так называемом крепостном праве русских крестьян. Мы можем лишь с трудом представить себе положение этого класса людей, лишенных всяких прав и вместе с тем представляющих собой нацию». Однако, несмотря на это, автор отдает должное моральной стойкости русского крестьянства: «Хотя русские законы отняли у них все, они все же не так низко пали в нравственном отношении, как в социальном»[3].
У автора этих строк не было никаких субъективных побуждений, он смотрел на Россию глазами постороннего наблюдателя: в его выводах нельзя поэтому искать исчерпывающей полноты и глубины, но можно рассчитывать на их беспристрастность.
Тяжелое положение крестьян усугублялось тем, что «первая половина 1830-х годов была отмечена продолжающимся затяжным сельскохозяйственным кризисом, который начался в 1820-х годах и повлек за собой повсеместное понижение цен на земледельческие продукты… с другой стороны, 1834 год был годом новой, восьмой ревизии… которая сопровождалась повышением податных окладов»[4].
Крестьяне повсеместно волновались, выходили из повиновения. Правительство прибегало к репрессиям.
«В начале 1835 года… начальникам 35 губерний было предоставлено право «в страх прочим неплательщикам» вводить в недоимочные селения… военные отряды…», «применить систему военной экзекуции…». «Эта мера была повторена сначала в 1836 году, а затем в 1837 году»[5].
Но одних репрессивных мер было уже явно недостаточно. Поэтому правительство вынуждено было искать других, более гибких форм борьбы с надвигающейся революцией.
«Социально-политическая обстановка начала 1830-х годов, – пишет Н. Дружинин, – заставила правительство Николая I выйти из состояния длительных колебаний. Европейские революции 1830–1831 годов, повсеместные неурожаи, холерная эпидемия и крестьянские волнения, закончившиеся массовым возмущением в Приуралье, повелительно диктовали самые экстренные меры для смягчения и упорядочения крепостнических отношений. Секретный комитет 1835 года сыграл при этом крупную роль инициативного и направляющего центра»[6].
Это был так называемый «Комитет для изыскания средств к улучшению состояния крестьян различных сословий». Однако правительственные реформы, в том числе и крупнейшая их них – реформа П. Д. Киселева, – почти не улучшили положения крестьян, так как исходили от людей, не заинтересованных в коренных преобразованиях. Эти реформы были куцыми.
«Несмотря на наличие прогрессивных тенденций, реформа 1837– 41 годов оставалась по своему основному существу реформою феодально-крепостническою», – справедливо указывает Н. Дружинин.
Помимо этого, крепостной труд уже не выдерживал конкуренции со свободным капиталистическим трудом, то есть становился экономически невыгодным. Правительство и здесь вынуждено было повсеместно отступать. Так, «после длительных колебаний и в результате сильных толчков извне и изнутри появился на свет закон 10 апреля 1832 года о потомственном почетном гражданстве»[7], «В конце 20-х и начале 30-х годов… пали прежние стеснения, которые мешали переселению государственных крестьян в города»[8]. Капитал все глубже проникал в экономику России, подтачивал изнутри ее феодальные устои. «В 1833–34 годах… была построена и начала функционировать первая паровая железная дорога в России»[9], Н. Тагильская.
«Летом 1835 года… три кампании основали в России пароходство на прибрежных морях: две на Балтийском, третья на Черном. По Волге уже заведено пароходство, и отсюда оно должно будет распространиться на Каспийское море. Таким образом, открылось сообщение с Германиею, Голландиею, Франциею, Великобританиею, а из Одессы с Константинополем, Крымом и Азовским портами»[10]. Возросло также количество различных фабрик и заводов, на которых, правда, преимущественно использовался труд крепостных. Уже в это время развертывается борьба рабочих за улучшение условий своего существования.
«В 1830-е – 1840-е годы наблюдается значительный размах борьбы крепостных рабочих, отличающихся упорством и разнообразием форм»[11].
Дело иногда принимало серьезный оборот. Так, в 1836 году на Чермосском заводе Пермской губернии было организовано «Тайное общество вольности» во главе с крепостным интеллигентом П. Поносовым. В него были вовлечены и рабочие. Общество было раскрыто и разгромлено правительством, которое применяло в этих случаях самые суровые меры наказания вплоть до военного суда. Об одном из таких случаев упоминает Г. Коржикова: «В марте 1834 года участники волнения (речь идет о волнения на фабрике помещицы Подольского уезда Окуловой – Л. К.) были осуждены по приговору военного суда… зачинщики были наказаны кнутом и сосланы в Сибирь на каторжные работы, трое – отправлены в арестантские роты, остальных 54-х человек постановлено было «предоставить попечительному исправлению самой помещицы»»[12]. Развитие капитализма в России и связанные с этим неизбежные уступки со стороны крепостнического правительства, вызвали к жизни так называемое третье сословие. Нельзя не согласиться с исследователем, отмечавшим, что именно «20-е – 30-е годы 19 века положили начало общественному движению буржуазных деятелей»[13]. Это явление не укрылось и от глаз некоторых любознательных иностранцев. Тот же Кюстин, например, пишет по возвращении из России в 1839 году: «Я не упомянул одного класса, представителей которого нельзя причислить ни к знати, ни к простому народу; это – сыновья священников. Из них преимущественно набирается армия чиновников, это сущая язва России. Эти господа образуют нечто вроде дворянства второго сорта, дворянства, чрезвычайно враждебного настоящей знати, проникнутого антиаристократическим духом и вместе с тем угнетающего крепостных. Я уверен, что этот элемент начнет грядущую революцию в России»[14]. Французский маркиз уловил хорошо общий смысл происходящего в России процесса, хотя и сузил его: третье сословие рекрутировалось не только из среды священников. Эта новая интеллигенция потому и называлась разночинной, что представители ее являлись выходцами из самых различных слоев русского общества, начиная с купечества и кончая крестьянством. Хорошо уловил Кюстин и противоречивость этой интеллигенции: с одной стороны, ненависть к родовой знати, а с другой – стремление во что бы то ни стало сравняться с нею в чинах и титулах, а при случае и в количестве крепостных. Это наблюдается даже у беднейших из них. Дворянское звание давало серьезные привилегии.
Судьба отдельных представителей разночинной интеллигенции складывалась в тогдашних условиях по-разному, в зависимости от причин как общественного, так и индивидуального характера. Одни из представителей этой интеллигенции вышли на демократический, а затем и революционный путь, другие были сломлены суровой действительностью или сразу же превращались в искренних слуг государства. В этих условиях противопоставление разночинцев буржуазным интеллигентам теряет смысл. «Буржуазную интеллигенцию ни в коем случае нельзя смешивать с революционно-разночинной интеллигенцией: она имеет сходство с ней только по своему сословно-классовому происхождению, но не по политическому направлению мысли. Революционная разночинная интеллигенция, как социальная прослойка, складывается в 40-х – 60-х годах 19 века; ее представители выражали интересы крестьянства»[15]. Автор этих строк, Г. Исаев, справедливо подчеркивая различный политический и социально-экономический смысл выступлений крестьянства и буржуазии, не учитывает того обстоятельства, что в тот период все крестьянские выступления объективно служили буржуазному прогрессу. И в том объеме, в каком требования буржуазии совпадают с требованиями народа, деятельностью буржуазных представителей, является демократической. В. Белинского, Н. Полевого, Н. Надеждина и других деятелей 1820-х – 1830-х годов, выступивших на общественную арену после поражения декабристов, объединила одна общая всем им черта: более или менее ясное понимание роли народа в судьбе своей страны. Это был основной урок, извлеченный лучшими людьми России из декабрьской трагедии. Не говоря уже о разночинцах, многие из дворян начали осознавать бессмысленность борьбы за интересы народа без самого народа. Отныне слова народ и народность становятся популярными во всех сферах русской общественной жизни, от экономики до искусства. Даже правительство своей знаменитой триединой формулой вынуждено было отдать дань времени <православие, самодержавие, народность).Буржуазная демократия 1820-х – 1830-х годов не была революционной. Ее деятельность протекала в общедемократическом русле и была политически нерасчлененной. Различные оттенки буржуазной демократии появились лишь позднее. Однако борьба с крайним феодализмом начата именно этим сословием – разночинцами, еще с Новикова и Радищева. В 1830-е годы разночинцы были еще идеологами-одиночками. Если истоки почти всех последующих течений русской общественной мысли следует искать именно в 1830-х годах, то тогда же наметились и два основных крыла в лагере русской демократии: революционно-демократическое и либерально-буржуазное, хотя говорить об их размежевании в тот период еще нет оснований. Первый раскол в этом лагере произошел лишь в 1846 году, когда наиболее радикальная группа разночинцев во главе с Белинским покинула «Отечественные записки» и перешла в «Современник». Этот акт только в более резких формах повторился уже в условиях 1860-х годов, когда в «Современник» пришли Чернышевский и Добролюбов. В ходе ступенчатого развития российских радикальных общественных сил происходило и их постепенное очищение от либеральных элементов, по мере того, как усиливалось движение масс против крепостного права. Для 1830-х годов характерно брожение умов, перекраивание весьма сложного состава юных и многочисленных теорий с постепенной их кристаллизацией. Россия в эту пору училась серьезно и самостоятельно мыслить. Именно поэтому тогда возможны были самые крутые зигзаги в развитии отдельных мыслителей, как это можно видеть на примере Белинского или Герцена в конце 1830-х годов. Характерно, что идеология и эстетика 1830-х – 1840-х годов действовали в течение всего XIX века, вплоть до 90-х годов. В этот период формировались Некрасов и Гоголь, Тургенев и Достоевский, Щедрин и Гончаров, на которых также распространялись противоречия их эпохи.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.